Дж.О. Томсон
Географический кругозор древнейших народов:
Эгейский мир и Гомер

отрывок из книги Томсона "История древней географии"

У тех народов, о которых до сих пор шла речь, о Европе имелись лишь незначительные сведения. Первая цивилизация, проявившаяся на территории Европы, была цивилизация острова Крита. О ней имеются письменные документы, многочисленные таблицы, содержащие, провидимому, перечни запасов и даней и составленные на каком-то, несомненно догреческом, еще не расшифрованном языке.
Гористый остров Крит имел скромные ресурсы: оливковые деревья, виноградники, злаки на немногих равнинах и строевой лес (в изобилии) для кораблестроения. Остров процветал благодаря морской торговле, и любовь к морю ярко выявилась в блестящем искусстве Крита. Он имел удобные гавани, расположенные со стороны Эгейского моря, где скопление островов облегчало мореплавание. Но уже очень рано были установлены постоянные связи и с Сирией, и с Египтом. Самый блестящий период приходится на 1600—1400 гг. до н. э., когда цари жили безопасно и своих роскошных дворцах и господствовали на Эгейском море. «Минос» в памяти греков был первым владыкой моря. Незадолго перед этим культура достигла Микен и других мест в Греции, и возможно, что именно греки разграбили Крит. Во всяком случае, они наследовали его культуру и распространили ее в видоизмененной форме. В греческом эпосе упоминаются эти места как находившиеся под властью говорящих по-гречески ахеян, которые властвовали до Родоса и были призваны верховным властителем Микен в Троянский поход (около 1200 г. до н. э.).

Можно проследить очень раннее распространение эгейской культуры среди различных варварских культур к западу и северу. Повидимому, она проникла (только ли косвенным путем?) и к северной части Адриатического моря, куда с севера доставлялся янтарь. В Италии это влияние, как ни странно, проявлялось очень слабо. Имеются данные, которые наводят на мысль о существовании в этот период Эгейского торгового центра или даже колонии и Сицилии, и сохранилась легенда, что «Минос» погиб, пытаясь завоевать эти места. Некоторые клейменые бруски из меди достигли Сардинии. Более ранние данные о непосредственных связях Крита не совсем ясны, но возможно, что некоторые минойские путешественники доходили в западном бассейне вплоть до Испании еще раньше (до 2000 г. до н. э., и, конечно, тогда они посещали ее чаще, чем в тот период испанской культуры, когда она уже остановилась в своем развитии). Не было ли Средиземное море уже тогда хорошо известно и не являются ли позднейшие сведения греков о нем лишь «вторичным открытием»?

Предания гласят о возвращении «несчастных героев» из-под Трои; некоторые из них разбрелись по разным странам, и, в частности, поселились на Кипре; другие вернулись домой, но скоро их миленькие царства пали под напором дорийцев — менее культурных греков, надвинувшихся с севера. Масса рассеявшегося народа пришла в Малую Азию, размещаясь по большей части на западном берегу, в Эолиде и Ионии, в то время как сами завоеватели распространились вдоль южного берега и по южным островам. Для исторической Греции наступила эпоха относительного варварства, которая окончилась лишь в VIII в. до н. э. Но память о героическом времени продолжала жить и была воплощена в двух великих поэмах: «Илиаде» и «Одиссее».

Эти поэмы дают яркую картину древнейшего мира. Не решено, кем и когда были сочинены и написаны эти поэмы. После более чем столетнего ожесточенного спора «гомеровский вопрос» опять стал модным, и ныне предполагается, что обе эти поэмы в подлинном виде написаны великим поэтом, жившим в Ионии, как полагает Геродот, около 850 г. до н. э. (во всяком случае, как он полагает, не раньше). Однако эти художественные произведения являются сложными по происхождению: целое поколение народных певцов прошло, прежде чем были созданы эти произведения искусства и язык, которым они написаны. Они, вероятно, сохранили отпечаток творческих особенностей и этих певцов и самого поэта. Надо также принять во внимание позднейшие вставки, прежде чем текст принял окончательный вид. Существует мнение, что эти поэмы рисуют социально-экономическую жизнь IX—VIII вв. до н. э., хотя в них показаны некоторые стороны жизни более раннего времени. Тема этих поэм — действительная война, нашедшая отражение в народном эпосе.

Некоторые современные авторы полагают, что причиной войны была не Елена и не жажда военной добычи, а стремление овладеть подступами к Черному морю. Берар полагает, что поскольку в пролив трудно было войти вследствие господствующих там северо-восточных ветров и из-за быстрого поверхностного течения, то товары приходилось выгружать на берег южнее Трои и проносить их мимо этой крепости, которая могла взимать высокие пошлины. Лиф склонен думать, что Троя преграждала морской проход и насильно устраивала под своими стенами ежегодную распродажу товаров. Однако это предположение было отвергнуто, так как никакая теория о торговле не может быть отнесена к героическому веку.

Соперничавшие между собой союзы подробно описываются в «каталогах» Гомера («Илиада», II, 494—700, о кораблях ахеян, и «Илиада», II, 816—879, о союзниках троянцев); оба списка были позднее широко исследованы. Аполлодор написал двенадцать книг на более длинный список, Деметрий — по книге на каждые две строчки более короткого списка, а Страбон, сухо отмечая эти излишества комментаторов, свою собственную «Географию» загромождает антикварными подробностями. Лиф и другие (например, Белох) нападали на ахейский список, «о в настоящее время ученые отстаивают его как хорошо сохранившуюся часть древней хроники и притом вполне совпадающую с областью микенских находок. Менее значительным вопросом является вопрос об Итаке. Если Гомер действительно имел в виду тот остров), который и в настоящее время называется Итакой, то он ошибается, описывая его как лежащий близ берега к западу и северу от других островов, на которых побывал Одиссей. Некоторые современные исследователи утверждают, однако, что Гомер не допустил никакой ошибки и описывал другой остров — Лефкас. Что касается самих греков, то они интересовались другим местом, также связанным с именем Одиссея (а судя по каталогу — и с именем другого героя).

Ахеяне владели приблизительно западом и югом Эгейского моря, а их враги — востоком и севером. Гомер не рассматривал эту войну как столкновение Европы и Азии (как это трактовалось позднее) и не пользовался этими названиями как географическими терминами, если не считать упоминания им азиатского луга у реки Каистра, этого скромного начала континента. Название «Европа» появляется несколько позднее и в первое время обозначало лишь северный эгейский берег. Гесиод под этими названиями подразумевает только имена дочерей Океана, и Геродот затрудняется объяснить, как имена этих двух мифических женщин к его времени стали названиями континентов (самое древнее, в последнем смысле сохранившееся упоминание обоих этих названий, а также упоминание о Ливии имеется до Геродота только у Пиндара). Более поздние из древних авторов строили лишь необоснованные догадки. Новейшие попытки объяснить происхождение этих названий от семитических слов «восток» и «запад» совсем не убедительны, так же как неудачны попытки найти их в европейских языках. Таким образом, происхождение этих названий остается неясным. Возможно, что они впервые появились на Кипре. Во всяком случае, :на Кипре возник миф, что «Европа» была перенесена туда Зевсом из Финикии и стала там матерью Миноса.

Среди союзников Трои была и Фракия. Поэт слышал об ее горах, откуда дует северный ветер. В более позднее время неясным оставался вопрос о мисийцах — «благородных и справедливых» кочевниках, которые доят кобылиц. Это первый случай проявления постоянной склонности греков к идеализации простой жизни диких племен, обитавших у крайних границ известного им мира. У греков было фантастическое представление о «благородном дикаре», которое в более поздние времена имелось и у многих других народов. Здесь также имеются первые намеки на Рипейские горы и на счастливых гипербореев . Если под последними вначале понимали что-то другое (например, людей, приносивших жертвы Аполлону), то их уже позднее стали неправильно понимать как «обитающих позади северного ветра». В дальнейшем им приписывали длинную и не заслуживающую внимания историю (есть странное мнение, что там, где они якобы жили, должен был быть мягкий климат). По мере накопления знаний о народах и границах их расселения гипербореев отодвигали все дальше к северу. Сведения о кочевниках — это первые упоминания о скифах, название которых появляется вскоре и одновременно с Истром или Данубием.

О карийцах сообщалось, что они говорили «по-варварски» и жили в стране, которая только впоследствии, после войны, стала называться Ионией. К востоку Троя имела союзников вблизи Босфора; названия многих племен, обитавших на берегах Черного миря, отсутствовали в тексте некоторых древних книг, и есть подозрение, что они являются более поздними вставками. Очень далеко от моря обитали пафлагонцы и генеты, в стране, где водятся дикие ослы, а в неопределенной дали жили хализоны — жители Алибы, страны серебра. Их часто связывали с халибами, хотя о последних имеются более определенные сведения, а именно указывается, что они обрабатывали железо (Страбон обсуждает этот вопрос весьма пространно).

Гомер мимоходом упоминает о легендарных амазонках, за исключением одного случая, когда они будто бы нападали из засады на фригийцев и их троянских союзников. Впоследствии, несмотря на то, что их якобы иногда привлекали из Фракии на помощь Трое, местом их поселения принято было считать черноморское побережье. Когда же колонисты их там не находили, то объясняли это тем, что амазонки удалились к северу, и их потом называли народом, управляемым женщинами и живущим за Доном. Источник такого представления об этих женщинах-воинах до сих пор не ясен; не ясно также, почему их помещали в указанных местах.

О знаменитом корабле Арго, плававшем будто бы за одно поколение до троянской войны, Гомер упоминает лишь вскользь, а что касается плавания этого корабля за Лемносом, то у него мы ничего не найдем, кроме небылиц, а именно: корабль отправился к земле айетов, потомков Солнца, и на обратном пути (предположительно, с золотым руном) он избежал сталкивающихся скал. Позже скалы эти обычно принимали за Босфор. Поскольку руно являлось волшебным сокращением, то «страна Эйя» (Айя) сначала представлялась таинственным далеким Востоком, каким он еще является для лирического поэта. Страбон неправильно утверждает, что Гомер якобы уже знал о Колхиде, находящейся на восточном берегу Черного моря, где река вымывает золотые крупинки, а туземцы вылавливают их при помощи овечьих шкур. Это образец наивного рационализма, которым никого нельзя обмануть. Другие более благоразумно считали, что этот миф был создан лишь после того, как ионийские колонисты достигли этих отдаленных мест. Нет никаких доказательств в пользу поздних поэтических версий, согласно которым главным местом действия считают Колхиду и говорят о возвращении героев назад вверх по Дунаю и другими обходными путями (имеются, однако, слабые намеки на древних эгейцев, проникших в это море (Черное. — Ред.), и некоторые верят, что в XII в. до н. э. было действительно совершено путешествие этим путем).

«Одиссея» — знаменитая поэма о «возвращении героев» Троянской войны, в которой рассказывается о морских путешествиях (но все-таки сомнительно, был ли ее герой или какой-либо другой грек после него пиратом или любителем путешествий, подобно Улиссу — романтическому герою Теннисона). Корабли были главным образом открытыми военными лодками, с палубами на носу и на корме и с 20 веслами; только волшебный корабль имел 50 весел. Лодки, быть может, имели мачту и парус. У нас есть сведения о «грузовых судах», неопределенно названных «широкими», но они, кажется, мало отличались от первых (так,) один имеет также 20 весел), за исключением, может быть, негреческих кораблей. Тут едва ли идет речь о специальных торговых судах, поскольку торговля была только побочным занятием пиратов. Маленькие корабли редко пускались в открытое море и на ночь обычно останавливались у берега, так как управление по звездам было очень опасным делом (о нем упоминается только один раз). Корабли могли быть отнесены на какое угодно расстояние бурями или задержаться на целые недели противными ветрами. Однако такие условия не останавливали многих бывалых людей, занимавшихся морским разбоем (следует отметить, что обращение к незнакомцу с вопросом: не пират ли он? — не считалось оскорбительным) .

Суда морских разбойников обычно направлялись на юг Средиземного моря. Критские владыки легко пересекали море по направлению к «реке Египет» (название «Нил» появляется позднее). Сам Менелай в течение семи лет скитается в поисках добычи. Он попадает на Кипр, в Финикию, Египет, к эфиопам, сидонянам, эрембам и в Ливию, изобилующую будто бы овцами, — странное сочетание мест которых он якобы бывал. Некоторые древние писатели, очевидно, усматривали в обособившихся сидонянах вторую группу финикиян, которые переселились на берега Персидского залива, и указывали, что Менелай якобы плыл к сидонянам по каналу или даже вокруг Африки. Представление о подлинной родине сидонян, находящейся где-то в этих местах, покоится на ненадежной догадке. Было высказано много догадок и относительно эрембов. О Египте и даже о богатстве стовратных Фив Гомер говорит довольно неясно (один более поздний автор считает странным, что поэт знает о слоновой кости, но ничего не знает о слонах). Эфиопы, о землях которых раньше имелись достоверные сведения, в представлении Гомера, напротив, являются совсем легендарными: они безупречный народ, чьи благочестивые жертвоприношения часто удосьаиваются внимания богов, они самые отдаленные из людей, живущих на берегах Океан-реки: одни на Востоке, а другие на Западе. Вскоре об этом народе поступают более определенные сведения: становится известно, что это темнокожие люди с «загорелыми лицами», в особенности на востоке (однако их царь Мемнон, прекрасный сын богини Эос, приходивший на помощь Трое, никогда не изображается темнокожим). По мнению Гесиода, они расселены по всему южному краю известной ему земли. Некоторые ошибочно утверждали, что Гомер знал об индийцах, так же как и об африканцах. Его фантастические эфиопы продолжали оставаться поэтическими образами долго после того, как стало уже известно о существовании темнокожих людей, и это название применялось лишь к народам, живущим выше Египта. Очень интересно упоминание Гомера о пигмеях, или «маленьких людях», живущих далеко на Океан-реке, отгоняющих журавлей, летящих на юг от средиземноморской зимы. Он о них говорит, как о «малорослых пехотинцах», воюющих с журавлями. Эти же пигмеи упоминались в поэзии во времена Мильтона, и Браун считал их шутливым вымыслом. Теперь считают, что описание Гомером пигмеев построено на слухах о действительных пигмеях, которые обитали у истоков Нила и которых, может быть, доставляли фараонам для забавы.

Многое рассказывалось о лукавых финикиянах, называвшихся также «людьми Сидона», но отнюдь не «людьми Тира», как некоторые утверждают. Они скорее были купцами, чем пиратами, и доставляли искусно выделанные металлические изделия, какие сами греки долгое время не могли выделывать, а также пурпуровую ткань и другие предметы роскоши, как, например, янтарные ожерелья (нет никаких сведений, где добывался янтарь; упоминается, однако, олово, но без всякой связи с другими товарами) . Рассказывалось, что финикияне плавали в Египет и мимо Крита к Ливию. Оли подолгу останавливались на Эгейских островах, производя обменную торговлю, и при случае похищали туземцев и продавали их в далекой Итаке. Этот рассказ, относимый к VII в. до н. э., более вероятен для IX или более раннего столетия.

Гомер ничего не говорит о финикиянах на западе и не указывает никакого реального названия дальше Сицилии. Страбон предполагает, что Гомер использовал рассказы финикиян для описания западных вод, а Берар все еще придерживается этой теории, находя, что Гомер правильно определил каждое место, каждый ветер и каждое течение. Однако очевидно (как некоторые древние критики уже говорили), что эти моря для Гомера были неизвестными, и все, что он говорил о них, было просто чудесным вымыслом.

Путь следования Одиссея, при наличии немногих указаний на направления и расстояния, можно представить следующим образом. Исходным пунктом был южный мыс Греции (не стоило бы об этом говорить, если бы столько греков не принимали это всерьез). Девять дней якобы продолжалось путешествие на юг до лотофагов, которых древние авторы помещают в Африке, вблизи Кирены и Туниса, и более одной ночи до циклопов, или круглоглазых людоедов-гигантов, живущих, как дикие пастухи, и совершенно не похожих на мифических «кузнецов молний», за исключением того, что они тоже имеют один круглый глаз (даже Страбон не верит этому, но Берар видит в этой легенде как бы слухи о кратерах вблизи бухты Неаполя). Затем путь идет по направлению к Плавающему острову — стране Эола, повелителя ветров. Дальше на восток оставалось девять дней пути до Итаки. Затем говорится о возвращении на Плавающий остров, после того как команда неосмотрительно открыла мешок и выпустила противные* ветры, но остров за это время, возможно, переместился на некоторое расстояние. Дальше шесть дней тяжелого плавания до лестригонов — людоедов-гигантов, обитающих в стране, где почти нет ночи. Затем неизвестным направлением греки плывут к острову, где живет волшебница Цирцея, дочь Солнца и сестра айетов, которых посетили аргонавты (здесь находятся места для танцев богини Эос и восходит солнце, но герой и его команда «не знают, где запад, где восток» («Одиссея», X, 190; XII, 3).

Затем по повелению Цирцеи они отправляются к югу на расстояние одного дня пути к границам Океан-реки и киммерийцам, «на которых солнце никогда не смотрит и где гибельная ночь царит над людьми, землей и городом, покрытым туманом и облаками». Вблизи находится Гадес (обычно на далеком западе и не обязательно на том краю света), где герой вызывает тени умерших и узнаёт свою судьбу. Затем он отправляется обратно к Цирцее, быстро минует остров сирен и ударяемые прибоем Планкты (часто предполагают, что это то же самое, что «сталкивающиеся скалы») и пролив между чудовищем Сциллой и водоворотом Харибдой. К югу был путь в течение одной ночи до Тринакии — маленького необитаемого острова, где голодные моряки убили быков Гелиоса.

Во время плавания на юг молния разбивает корабль, Одиссей остается один и, держась за киль разбитого корабля, едва избегает пучины; через девять дней его приносит течением к острову Огигии, где живет нимфа Калипсо, дочь чародея Атласа, который охраняет глубины моря и «столбы, поддерживающие небо». После нескольких лет пребывания на острове Одиссей строит большой илот и плывет к востоку в течение семнадцати дней и ночей. Морской бог, выследивший его с Ликийских гор, насылает на него бурю, и герой терпит крушение. Затем его выбрасывает волнами H.I берег острова Схерии, где жили феакийцы, народ падкий до роскоши, представлявший собой скорее богов и живший вдали от людей, но обеспечивавший всем людям безопасное возвращение на кораблях, обладавших волшебной быстротой; на одном из таких кораблей Одиссей возвращается в течение одной ночи на родину.

Когда греческие колонисты поселились на западе, они начали искать места, где произошли эти приключения. Реальную помощь им могло оказать только одно название — «Темесы». Темесы находились предположительно в Италии, хотя многие думают, что на Кипре, тогда как Сицилия появлялась под названием «Сикании» или «страны сикелов» (в некоторых частях поэмы, которые теперь часто считаются более поздними вставками). Но гиганты — пастухи острова Тринакии (считают, что это должно означать «треугольник») и «земля без ночи» предполагались в Сицилии. Под водоворотом Харибды понимали маленький Мессинский водоворот, но один из историков, обладавший критическим чутьем, относился скептически к такому толкованию (хотя современные авторы склонны принять эту догадку). Цирцея странным образом была помещена на латинском берегу, а Гесиод считал, что этруски были на «островах» под властью ее сыновей — Латина и «Дикого человека». Гиганты, жившие в стране, «где нет ночей», часто помещались недалеко от острова сирен, в заливе Неаполя. Властитель ветров был помещен на Липарских островах, где клубы дыма, выбрасываемого из вулкана, служили предвестниками ветров (Стромболи и теперь называется «Барометром рыбаков») и т. п. Некоторые древние писатели объясняют каждую подробность, фантастически искажая ее. Берар защищает многое, даже существование Цирцеи, и лишь гигантов, не знающих ночи, перемещает в Сардинию. Что касается таинственных феакийцев, то большинство писателей помещают их обычно на Корфу, и Берар с этим согласен. Однако Страбон (так как волшебный корабль может сделать все) поместил феакийцев дальше по направлению к внешнему морю (Хенниг думает, что Страбон имеет в виду Южную. Испанию, которая, по его мнению, была одно и то же, что и Атлантида, как он полагает). Страбон помещает Калипсо где-то еще дальше, а некоторые современные авторы считают ее местопребыванием остров Мадейру, недалеко от местонахождения ее отца, поддерживающего небо (Тенерифский пик), но Берар считает, что она обитала у Гибралтара, против гор Атласа.

Только одно название является реальным: киммерийцы жили в Крыму и поблизости от него до тех пор, пока, изгнанные оттуда скифами около 700 г. до н. э., они вторглись в Малую Азию. Представление Гомера о киммерийцах совершенно фантастическое, но Страбон объясняет, что поэт допустил художественную вольность, когда переместил их на запад. Хенниг считает их Кимрами, живущими в туманной Британии. Другие поддерживают слух о кимврах, обитающих в Ютландии, откуда доставляют янтарь. Древний ученый Кратес заставил своего героя путешествовать далеко во внешних морях, чтобы в высоких широтах найти народы, не тающие как дня, так и ночи. Многие современные авторы правдоподобно увязывают рассказы о длинных зимних и о коротких летних ночах и даже о полуночном солнце с плаваниями за оловом и янтарем, а рассказы моряков об айсбергах, как полагают, являются отзвуком представления о плавающих островах (и о сталкивающихся скалах). Доказывается, что поэт переместил группу искателей приключений с Черного моря к западу, и, таким образом, у него получается бессмыслица о таинственных киммерийцах и обо многом другом, как плохо понятая передача о когда-то более обширных минойских сведениях.

Из всех этих рассуждений ясно только то, что поэт поступает очень вольно с местом ему не известным. Здесь могут иметь место отзвуки забытых путешествий, но они неясны и странно смешаны с элементами народных рассказов, а также с чистым вымыслом. Если какие-нибудь эгейцы задолго перед этим и могли рассказать что-либо реальное о западе, то это затуманено легендами, и если Одиссей видел «города многих людей и изучил их мысли», то у Гомера мы видим только персонажи общеизвестных сказок, вытеснивших более правдивые приключения. О Средиземном море как об озере Гомер не имел никакого понятия, и его Океан-pека не имеет ничего общего с настоящим океаном или с его пришвами и отливами, вопреки мнениям некоторых древних писателей, хотя он и отличает его от моря, но не как известное внешнее море от внутреннего, как это представляет себе Страбон. Некоторые современные авторы указывают, что в первое время представление об океане было чисто мифическим, однако уже под влиянием финикийских сведений он считался настоящим внешним морем.

Один океанограф ставит себе вопрос, почему представление об океане было мифическим, и высказывает предположение, что это представление сложилось под влиянием сильных приливов и отливов на севере, а Хенниг ошибочно понимает выражение «обратнотекущий» как противоположные течения у Гибралтара, а Харибду объясняет приливами и отливами Мессинского пролива и считает, что все это было сильно преувеличено «финикийским воображением». В дальнейшем будет рассмотрено последовательное представление об Океан-реке; представление о нем как о море с приливами и отливами аналогично представлению тевтонов о мифическом Левиафане — свернувшемся змее или черве, который обвивается вокруг земного диска.

© 2003-2006, chronarda.ru При использовании материалов сайта необходима активная ссылка на сайт Астерия